Как можно прославить Северную Венецию, сохраняя подлинность и историко-культурную ценность и значимость объектов, подлежащих реставрации? Существует ли в реальности кодекс реставраторов? Имеет ли смысл реставрация нравов? Об этом рассказывает сотрудник Государственного Музея Эрмитаж, реставратор Борис Антонов.
— Борис, вы человек творческий — пишете песни, выступаете… А реставрация — одна из ваших творческих граней или «просто работа»?
— Творчество — это вся моя жизнь. А реставрация — это один из жизненных путей, основанный на философских и морально-нравственных идеалах гениев мирового искусства всех времён и народов. Реставрация мебели в моём случае является попыткой сохранить подлинность и историко-культурную ценность и значимость объектов (подлежащих реставрации или консервации) для нашей страны России, прославляя родной город Санкт-Петербург — нашу «Северную Венецию».
Звучит пафосно, на первый взгляд, но мне хотелось бы соответствовать сказанному. Для меня это намного больше, чем творческая грань или «просто работа».
— Реставратор — возвращает вещам былое величие? Или что-то добавляет от себя?
— Конечно же, реставратор должен соблюдать кодекс реставратора и пункты Международной хартии по консервации и реставрации памятников и достопримечательных мест (Венецианская хартия), созданной в 1964 в Венеции.
Реставратор выполняет комплекс мер по максимальному сохранению подлинности объекта, стараясь не привносить никаких новшеств. Но существуют и такие реставраторы, которые считают, что они вправе вмешиваться в авторскую идею и привносить свои идеи, нарушая изначальную композицию.
Я стараюсь соблюдать все правила реставрации.
— Чем лично для вас привлекательна эта профессия?
— Эта профессия заставляет меня всесторонне развиваться. Во-первых, это настоящее, мало изученное поле для различных исследований, начиная от поиска необходимой литературы до попыток разрешения практических вопросов, касающихся применения техник и технологий реставрации.
С появлением на рынке новых материалов для реставрации, актуальность реставрации постепенно возвращается, как у научных исследователей, так и у общества.
Мне нравится научный подход и практическое применению и реализация полученных теоретических знаний. Это классно. Люди, которые узнают, что я занимаюсь реставрацией, очень удивляются и для них это кажется чем-то таким из области «совершенно секретно». Конечно же, так оно и есть, реставратор — это носитель глубоких знаний, требующих постоянной поддержки, анализа и подтверждения на опыте своих знаний. От теории к практике. Это меня привлекает особенно сильно.
— Любой ли предмет вызывает желание к нему прикоснуться? Были ли моменты, когда не хотелось заниматься тем или иным проектом — вот ни за что на свете. Энергетика вещи останавливала или что-то в этом роде?
— Нет, такого в моей практике никогда не было. Наоборот даже, чем сложнее кажется для меня проект, тем больше он меня привлекает. Это заставляет меня зажигаться идеей вернуть проекту его первоначальные черты, тем больше мне хочется стать причастным к такого рода реставрации. Это похоже на непреодолимое желание спасти что-то очень важное и ценное в духовном и душевном плане. Если этот проект был связан с какими-то яркими историческими событиями, то мне не важно, какая у предмета энергетика. Я стараюсь уделять внимание любым мелочам, а на выходе, после реставрации получается предмет, который радует душу. Но то, что у предметов, определённо, есть своя аура — это действительно часто замечаю. Но после того, как заказчик видит обновлённую вещь, аура у этой мебели становится, мне кажется, очищенной.
— Что вы вообще думаете об энергетике, которую сохраняют вещи?
— Это вопрос интересный, думаю, что стоит знать этот вопрос достаточно глубоко. Но в моём случае, я стараюсь не задумываться об энергетике вещи. Я стараюсь больше максимально уделить внимание практике реставрации. Есть различные суеверия, и различные истории о эпохе, в которой могли происходить события, впитавшие «дух того времени».
А вообще, если у меня хорошее настроение и всё получается, то скорее всего этот предмет несёт в себе положительную энергию, а, может быть, и наоборот. Может быть, я больше подвержен впитывать плохую энергетику и перерабатывать её в положительную.
В любом случае происходит взаимодействие энергетик. И, конечно же, оставляет своё видимое и невидимое влияние и более уважительное отношение к своей профессии.
— Я знаю, что вы написали книгу о реставрации. Расскажите о ней. Это специальный труд или она рассчитана на широкую аудиторию?
— Сначала это была просто моя дипломная работа. То есть по сути это был специальный труд, который происходил в мастерской Государственного Эрмитажа, для того, чтобы получить высшее образование и специальность, с которой в будущем по окончании на тот момент в 2009 году в прошлом СПБГУКИ, в настоящем СПБГИК.
Тема дипломной работы была «Проблемы атрибуции и реставрации мебели в стиле «Неоренессанс» на примере столика для рукоделия». В письменную часть входила теоретическая и практическая части.
В теоретической части я исследовал историко-культурную часть эпохи «Неоренессанс» от истоков до наших дней. В практической части я фиксировал на фотоаппарат поэтапную полную реставрацию столика для рукоделия.
Когда я защитил диплом на отлично, у меня на руках осталась копия моей дипломной работы. Эта дипломная работа лежала и пылилась многие годы, до тех пор, пока мне в голову вдруг не пришла идея фикс, что, а почему бы взять и сделать книгу. Изучив вопрос актуальности реставрации, я понял, что это моя возможность выделиться и внести свой вклад в культуру и искусство, простым шагом в будущее, написанием книги.
Пока что даже не возьмусь за её будущее, для меня это просто эксперимент. Но у него есть огромные планы на развитие. Но всему своё время.
— Есть ли у вас своя коллекция красоты, сотворенной вашими руками?
— Конечно, если речь идёт конкретно о реставрации. От моих родственников остались предметы, которые покупались в советское время за бесценок, это были старинные шкафчики, кресла, даже старинное трюмо, которые я реставрировал, набивая руку, получая свой первый опыт в частной реставрации мебели, которой я продолжаю заниматься и по сей день. Мебель моих родственников дала мне своего рода начало к движению в моей профессии, за что я и благодарен им.
Но из сотворённых новых вещей у меня не так много. Я еще только начинаю заниматься резьбой по дереву, и сделал пока что только настоящие гусли из груши и резные игральные нарды.
Но планы у меня наполеоновские, думаю, что в будущем мне будет о чём еще рассказать, и мы с вами снова пересечемся в новом интервью.
— Некоторые считают, что все новое — лучше старого, обновленного. Что вы думаете об этом? И в смысле реставрации и более широко?
— Современное общество остаётся «эклектичным», к счастью, но больше безусловно людей с современными взглядами, это касается всех сфер жизни, не только реставрации.
Люди, с которыми я сотрудничаю, часто ведут современный образ жизни, их дома и квартиры оборудованы по последним современным технологиям, но всё же у них есть бабушки, дедушки, старые дачи, на которых лежат забытые сломанные изделия из дерева, часто это мебель. Мне нравится это сочетание современности и историчности. Это придаёт упрощённому современному минимализму эффект индивидуализма. Это выглядит величественно и богато, я имею ввиду обновлённая старинная мебель. Думаю, что со временем тенденция совмещать современный стиль с классическим будет развиваться в обществе всё больше и больше.
— А вы лично консерватор или новатор?
— В уме я новатор, а в душе больше консерватор. Мне так кажется, сложно сказать точно, к чему ближе объективно, но на сегодняшний день я склонен к консерваторству, хотя есть такие сильные позывы в сторону новаторства, но я пока что в стадии созревания. Надеюсь, что это проявится в будущем и будет актуальным и интересным для общества.
— Меняли ли вы кардинально свою жизнь? И почему?
— Да, было дело. Первым моим кардинальным поворотом в жизни был выбор между спортивной карьерой и военной. Я еще и спортсмен, свою жизнь посвящаю спорту, восточным единоборствам и боевым видам спорта, таким как Рукопашный бой и бокс.
Я хотел посвятить свою жизнь профессиональному спорту, но судьба распорядилась иначе. В силу утраты членов семьи и потерянного временно здоровья, я выбрал продолжать учиться на реставратора, то есть я решил стать реставратором мебели.
Но спорт так же является неотъемлемой частью моей жизни. Всё со мной.
— Что думаете о реставрации нравов?.. Верите ли вы в человечество? Или время потребления уничтожает человечество?
— У меня к этому очень сложное отношение. До конца я сам еще не разобрался в этом вопросе. Время потребления уничтожает человечество — это факт неопровержимый.
Тому подтверждением деградация общества, что отражает современное искусство. Искусство всегда было отражением ценностей общества. И сегодня эти ценности мы можем видеть на каждом углу.
Реставрация нравов, на мой взгляд, неблагодарное дело, это тоже самое, что сказать человеку привыкшему к одному образу жизни, стать совершенно другим. Это трата времени, это тоже самое, что и любовь. Ты её ищешь, а её всё нет и нет.
Ты забыл про неё, и она начала распускаться и требовать внимания к себе. Только уделишь ей внимание, а она возьмёт и спрячется, обманет тебя. Это про любовь. То же самое и про нравы. Здесь я вижу для себя правильным собственный пример.
Стремление совершенствовать себя, и когда-нибудь это будет заметно. Кто-то поверит в тебя. И тогда может быть появится желание работать над собой.
Однажды девушка впервые за несколько лет, проявившая интерес к моей профессии, сказала: «отреставрируй мне мозг». Это прозвучало довольно смешно. Но в итоге, этот человек больше не нуждается в моём обществе.
И я даже и не знаю, удалось ли мне повлиять на неё, признается ли она мне однажды, когда-нибудь, что я смог стать отправной точке в «реставрации мозга». Но я думаю это была просто шутка и не более. То же самое можно применить и к вопросу, он риторический.
— Возвращаясь к вашей профессии… В чем ваша основная особенность — как мастера?
— Я люблю своё дело и стараюсь доводить начатое до логического завершения. Я берусь за сложные объекты и беру полную ответственность за выполнение работы.
Об этом лучше могут сказать мои заказчики, которые оставляют в моём сообществе ВК отзывы, их можно почитать, и можно сделать краткие выводы, что во мне видят мои заказчики. А сам я могу выдумать о себе всё что угодно.
— Что вы особенно любите в реставрации?
— Мне нравится всё. Но особенно — конечный результат выполненной работы. Очень люблю, когда появляются неожиданные вещи, с которыми я никогда не сталкивался, которые помогают мне заняться самообразованием, быть в активном поиске решения вопроса, например, одним из моих заказов стало кресло-качалка, моей задачей было натянуть новую сетку из ротанга. Заказчик оказался англичанином, но приехал жить в Санкт-Петербург в 1991 году. Так как он работает переводчиком и посещает страны мира, он по моей просьбе привёз сетку из ротанга из Германии, потому что в тот момент он оказался по работе именно там. И эта сетка прилетела в мои руки специально для кресла. Вот это было ощущение просто невероятное. Мне нравится, когда к моему делу проявляется уважение, и если нужно, люди относятся с вниманием к деталям, и это заставляет и меня относиться к предмету с большим уважением и к заказчику. Мне нравится общение с удивительными людьми, я мечтаю о том, что мои заказчики будут просить реставрацию именно у меня по всему земному шару, и я смогу узнавать о мире больше, я научусь любить человечество.
Реставрация — это мой шанс знакомиться с миром. Это мой чудесный друг и проводник в лучший мир. Я хочу в это верить.
— Чем вы гордитесь?
— Я горжусь своей мамой. Потому что без неё и её всех «за и против» не было бы ничего… Она остаётся для меня любящей и любимой мамой. Я горжусь своей родной сестрой, за поддержку в жизни в самую трудную минуту.
Горжусь тренерами по каратэ, рукопашному бою, боксу. Горжусь своими племянниками. Я горжусь своими друзьями и редкими знакомыми в творческой и поэтическо-музыкальной среде. И наконец я горжусь тем, что я работаю в Государственном Эрмитаже в одном из самых лучших музеев мира.
Я горжусь своей страной и теми испытаниями, которые нам выпала честь, проходить. Я горжусь Санкт-Петербургом за ту возможность быть тем, кем я могу и хочу быть больше всего.
— Какую планку ставите себе на ближайшую пятилетку?
— Мне очень много хочется достичь в реставрации мебели. Но первым делом хотелось бы увидеть первые плоды от вложенных титанических усилии в моё развитие с нуля в этой несравненной профессии.
Я мечтаю получить опыт реставрации за границей. И пойти учиться на магистра в СПБГУ по специальности «Реставрация». Этого достаточно на первые пять лет.
— И на финал — ваше профессиональное кредо — что-то вроде девиза?
— С Богом!