Арт-терапия — термин психологии — стал последнее время популярен и на слуху в обыденном сознании. Появляются и развиваются курсы и занятия для детей и взрослых, явление ширится, однако, для наблюдающих со стороны остается много вопросов к пользователям и профессионалам нового направления на стыке психологии и художественного творчества.
Прояснить ситуацию с арт-терапией мы попросили трех петербургских специалистов — энтузиастов нового направления Светлану Флоринскую-Колбасову, Ирину Тева Кумар и Дмитрия Дагаса, задав им несколько вопросов. Свою позицию с точки зрения специалиста по искусству выразила Анастасия Матвиенко, искусствовед, руководитель арт-агентства «ConSferArt». Профессиональный живописец, член Союза художников России Сергей Опульс взглянул на ситуацию с точки зрения не только профессионала — автора художественных произведений, но и с позиции участника боевых действий в Афганистане.
Вела и задавала экспертам вопросы Наталья Булгакова, руководитель арт-проектов, филолог, литератор, арт-менеджер Сергея Опульса opuls.biz (Санкт-Петербург).
Эксперты
- Светлана Флоринская-Колбасова — педагог-психолог, предпочитает индивидуальные формы работы, создательница сайта в помощь родителям «ФлоринАрта. Арт-терапия для детей и взрослых» (florinarta. ru), где предусмотрены дистанционные формы работы, что для занятых родителей так важно, авторские сказки.
- Дмитрий Дагас — петербургский художник, шаман Северной Магической традиции, проводит арт-тренинги в творческом центре «Ветер странствий», основанного региональной общественной организацией ветеранов боевых действий.
- Ирина Тева Кумар — семейный психолог, арт-терапевт, автор серии тренингов («Свобода от еды», программа «Счастливое детство») и мастер-классов («Анти-ссора» и др.) для детей и взрослых. Основатель и вдохновитель Центра арт-терапии и психологии «I-Rise». Мама двоих детишек.
Вопрос 1:
В современной практике психологических тренингов, как для целей индивидуального развития, так и для целей бизнеса практикуются комплексные тренинги по арт-терапии, в которых включаются разные виды творческой активности участников. От каракулей, акварели по мокрому, коллажа до танца и жеста под музыкальные фрагменты (отсылка к эвритмии Вальдорфской школы Рудольфа Штайнера). Совместное творчество сопровождается обсуждениями и вербальными трактовками, что является неотъемлемой частью любой психотерапии. Ведущим специалистом в теории и практике арт-терапии как составной части психотерапии является Копытин Александр Иванович — доктор медицинских наук, руководитель программы дополнительного профессионального образования «Арт-терапия в образовании, медицине и бизнесе» Института практической психологии «Иматон», доцент кафедры психотерапии Санкт-Петербургской государственной медицинской академии им. И. И. Мечникова, председатель Арт-терапевтической ассоциации.
Насколько близок Вам такой подход к арт-терапии? В какой степени Вы пользуетесь тренинговой практикой?
Светлана Флоринская-Колбасова:
— Непосредственно комплексные тренинги по арт-терапии я не практикую. Сейчас в сфере моих интересов индивидуальные формы работы. В частности, я провожу индивидуальные занятия с детьми дошкольного возраста, направленные на всестороннее и гармоничное развитие личности. Применяю на этих занятиях элементы фототерапии, музыкотерапии и изо-терапии. А в помощь родителям мной создан сайт «ФлоринАрта» (florinarta. ru) на котором представлены мои авторские терапевтические сказки, описаны упражнения с элементами арт-терапии и многое другое.
Ирина Тева Кумар:
— Проведение тренингов — значительная часть моей деятельности. Занятия в группах проходят по различным тематикам для всех возрастных групп. И на каждом занятии я использую техники «активной» арт-терапии. При этом мой выбор обусловлен не только субъективными причинами. Более шести лет я работаю в этом методе и на каждом проведенном занятии, на каждой консультации я вижу его в работе, я вижу реальный эффект.
Дело в том, что язык арт-терапии — это символы. Как и язык подсознания. Соответственно, подобная практика создания уникальной работы — есть не что иное, как создание точной проекции подсознания в реальном мире. Человек буквально воспроизводит то, что происходит у него внутри, и теперь он уже имеет дело с реальным объектом (в данном случае, творческим артефактом), который можно исследовать, анализировать, изменять.
Поэтому этот подход мне не только близок, но и я вижу его практическую эффективность и оправданность.
Анастасия Матвиенко:
— Несомненно, указанный тренинг прекрасно должен справиться с задачами налаживания коммуникации, развитию навыков общения, доверия и уважения. Но если речь идет о личностной арт-терапии и индивидуальной психологической корректировке, то я отдаю предпочтение художественному самовыражению, которое дается даже закомплексованному человеку гораздо проще, чем танец или взаимодействие с окружающими, а результат может быть эффективнее и неожиданнее.
Вопрос 2:
Существует также вторая полоса движения арт-терапии, которую представляет в Петербурге Элькин Владимир Михайлович, кандидат медицинских наук, психотерапевт, музыкант, музыкальный терапевт, член РОО «Арт-терапевтическая ассоциация», автор книги «Театр цвета и мелодии ваших страстей», автор методики «Методика цветодиагностики и психотерапии произведениями искусства» (компания «Иматон»). На его семинарах работают уже созданные произведения, причем самые лучшие — шедевры. Как Вы относитесь к такому типу взаимодействия творческого артефакта и участника группы? Вероятно, что здесь вступают в силу законы совместного творчества, когда воспринимающий творческий артефакт становится соавтором и в этом процессе избавляется от психологических проблем?
Светлана Флоринская-Колбасова:
— Подход Владимира Михайловича Элькина мне очень близок. Мне посчастливилось учиться у него в 2006 году и по сей день полученные тогда знания являются для меня неоценимым подарком. Действительно, его метод строится на применении шедевров мировой литературы, живописи, музыки. По словам самого Владимира Михайловича, ему удалось собрать настоящий «мёд» искусства, наделённой удивительной целительной силой. Я с трепетом и благодарностью вспоминаю, как он помогал нам, его ученикам, взглянуть на те или иные произведения искусства, словно в зеркало, в котором отражались наши потаённые чувства и желания; как приближал к некому внутреннему озарению, когда иначе начинаешь ощущать себя и видеть совершенно новые горизонты. Это своего рода магия, с которой хочется соприкасаться вновь и вновь.
Но главное, на мой взгляд, Владимир Михайлович мягко подводит человека к осознанию его тесной взаимосвязи с тем, что окружает. Что неспроста нам нравится та или иная картина, книга, песня. Что, несмотря на восприятие, казалась бы, на чисто эмоциональном уровне, в его основе лежат рациональные причины, познав которые, мы поймём, что именно нами движет, почему мы поступаем, так или иначе.
Ирина Тева Кумар:
— Замечательный метод так называемой «пассивной» арт-терапии. Созерцание работ является частью процесса, которое позволяет клиенту увидеть или услышать его чувства, эмоции, ощутить идентичность. Он вдруг понимает, что он не один в этом мире (от чего уже испытывает облегчение).
Клиент имеет возможность проникнуть вглубь ситуации, лучше понять, почувствовать. При этом он может, как показать человеку то, что у него происходит, так и открыть горизонты действия. В готовых произведениях часто присутствует сюжет, по ходу следования которому участник открывает для себя новые пути выхода из сложившихся ситуаций. Т. е. искусство как бы подхватывает человека и ведет к нужной цели.
В зависимости от целей работы метод применяется очень широко. Однако чаще на своих тренингах и консультациях я использую сочетание активной и пассивной арт-терапии. Такое комплексное воздействие является эффективным и сокращает сроки терапии.
Анастасия Матвиенко:
— Уже давно доказано положительное воздействие художественных и музыкальных шедевров на психику и настроение человека. Почему бы этим не воспользоваться в благих целях?
Вопрос 3:
Расскажите, в чем отличие/особенность Вашего метода? Кто приходит к Вам на семинары?
Светлана Флоринская-Колбасова:
— Из своего опыта работы с родителями, я поняла насколько для них актуален практический материал, который можно использовать в домашних занятиях и играх с детьми. С этой целью у меня в кабинете всегда под рукой обширная игротека, которая представлена виде памяток для родителей. И после консультаций, семинаров, родители имеют возможность забрать их с собой. Именно поэтому у меня и родилась идея создать специальный сайт florinarta. ru, ориентированный на родителей. Помимо практического материала (упражнений по арт-терапии, моих авторских терапевтических сказок, фоторепортажей с открытых занятий), на нём предусмотрены дистанционные формы работы.
Я провожу выставки детского творчества, консультирую родителей в режиме он-лайн, а также планирую проведение различных вебинаров. Такие формы работы способствуют более активной родительской позиции и позволяют работать с семьей более эффективно.
Ирина Тева Кумар:
— Моя работа осуществляется в трех направлениях:
- Работа с детьми, с семьей.
- Работа с людьми, стремящимися нормализовать свое пищевое поведение;
- Индивидуальное сопровождение и тренинги для взрослых (личностный рост, классическое консультирование, индивидуальная арт-терапия)
В рамках нашего Центра арт-терапии и психологии «I-Rise» осуществляются только те программы и только теми специалистами, которые знают специфику вопроса наверняка. Я придерживаюсь мнения, что наиболее эффективно и качественно можно оказывать помощь в определенных вопросах только тогда, когда специалист сам прошел через проблему и решение. Только в таком случае он может по-настоящему понимать клиента, понимать его чувства на каждом этапе, а значит, давать ему именно то, что нужно. Классическое психологическое консультирование вкупе с техниками арт-терапии при правильном использовании способны творить чудеса. И я наблюдаю это каждый день.
Дмитрий Дагас дал комплексный ответ на первые три вопроса как художник — творческий человек, творец, в то же время занимающийся арт-терапией, психологией для групп:
— Методика, по которой я делаю такие занятия, очень древняя. Я объединил разрозненные части, вытащил на свет то, что люди не хотели принять и познать. То, что использовалось нашими предками тысячи лет, в современности стало называться умными словами, стали притягивать и Фрейда, и Юнга. Наши предки прекрасно знали, понимали природу вещей, природу человека, было намного меньше психологических травм и проблем, особенно проблем в семье и в социуме в целом. Мы, однако, отметаем наследие предков, предпочитаем, чтобы нам умно с научной точки зрения и с помощью запутанной терминологии объясняли, что к чему.
Хочу процитировать в этой связи слова Блаженного Августина «Чудо находится в противоречии не с природой, а с нашими знаниями о природе». Иногда люди ввергаются в шок, когда они на моих занятиях проходят отжиг отработанных связей через изображение. Не вдаваясь в технологии, хочу только отметить, что даже скептики, с виду совершенно непробиваемые люди, роняют слезы от этой техники. Никакого гипноза я не использую. Название арт-терапия к моим занятиям, подходит не слишком. По силе воздействия на участников некоторые сравнивают со своим клишированным представлением о практике вуду. Расхожее мнение об этой практике таково, что это страшная черная магия. Однако, дело в том, что именно в этой религиозной оболочке мы имеем работу с изображением, а также в практике индейцев Северной Америки, например, шайеннов. Их осталось очень мало, их практики уходят, а они очень нужны современным людям.
Нередка, например, такая ситуация, когда современный человек находит смысл жизни в работе, начинает много работать, зарабатывать, а уровень жизни его почему-то не повышается. Начинают возрастать его траты, хотя человек становится богаче, но это богатство тут же куда-то растекается, он не может удержать богатство. Почему? Потому что нужно сделать отжиг — отжиг нужды. Человек просит богатства, а нужно сначала избавиться от нужды внутри себя. То есть человек начинает лечить последствия, а не причины, болезнь, а не добиваться здоровья. Изначально все эти древние практики были направлены на оздоровление, в первую очередь, физическое, здоровье организма, и духовное здоровье. Обратите внимание, что в древних обществах отсутствуют многие проблемы, психологические недуги, которые терзают наше современное общество.
Здесь уместно заметить, что цивилизация не принесла ничего людям положительного. Это и уничтожение собственной матери Земли, нарушенная экология и истощение ресурсов планеты. Что, в свою очередь, вызвало обострение межнациональных, межконфессиональных конфликтов, разобщение людей. Шаманские же традиции, наоборот, они помогают влиться не в какое-то доисторическое общество, идти в леса, в пещеры, хотя для некоторых просто выезд на природу — уже счастье и лечение. Поэтому те практики, которые я использую, не могу назвать модным словом арт-терапия, это древние техники в форме тренингов, которые помогают людям решить свои психологические проблемы.
Можно сказать, что ты вскрыл те древние пласты знания, которые мы растеряли?
Не то, чтобы я вскрыл что-то неизвестное, нет, я учился у практикующего шамана и перенял эти техники от него. Все конкретные вещи много раз я обсуждал с учителем, можно ли так, как лучше, нельзя ли вот так и т. п. Оказалось, что многие вещи давно применяются в шаманской практике, выглядят они вполне цивилизованно. Я не скачу с бубном, не призываю духов. Хотя я умею играть на варгане (специальный духовой инструмент), но это не значит, что арт-тренинг будет этой музыкой сопровождаться. Да, я включаю определенную медитативную музыку на тренинге, но безо всяких тайных частот, никакого измененного сознания. Это тем более, никогда не используется.
Анастасия Матвиенко:
— Художники моего агентства проводили арт-терапию, основой которой было спонтанное изображение на холсте узоров и очертаний, которые приходят в голову в связи с мыслями о какой-либо проблеме человека. Участники могли рисовать руками, выливать краску на полотно без использования кисти, использовать любые цвета — делать всё, что считали нужным. Интересно, что большинство людей в завершении терапии старались как-то гармонизировать и украсить свои произведения, что равно попытке решить свою проблему и сделать её не такой пугающей.
Сергей Опульс:
— На вопрос о том, как художник оценивает возможности арт-терапии по методу Элькина, например, могу сказать следующее. Положительные плоды дает такая арт-терапия, с помощью шедевров можно исцелиться от душевных ран. В живописи можно увидеть то, что нельзя объяснить словами, в этом сила живописи. Когда я приступаю к работе над картиной, то нельзя сказать, что у меня стоит цель избавиться от каких-то негативных мыслей и чувств. Это стремление передать языком живописи мои эмоции, происходит передача информации, закодированная особым способом — языком живописи.
Вопрос 4:
Известно, что многие профессионалы арта, прежде всего, художники порождают невероятные образы, населяя ими свои произведения и выпуская в мир. Существуют также исследования, доказывающие, что и великие писатели (мы можем предположить, и музыканты…) «прорабатывали» свои внутренние конфликты, создавая сокровища мировой литературы.
Считаете ли Вы, что у автора любого творческого артефакта — творца, есть святая обязанность — не увеличивать количество негативного в общей атмосфере человеческого общежития, не использовать, так сказать, арт-терапию?
Светлана Флоринская-Колбасова:
— Я считаю, что у творца нет каких-либо «святых обязанностей» перед обществом. Он творит, потому что не может не творить, и делает это по устремлению своей души и сердца. Творчество тем и прекрасно, что дарит человеку уникальную возможность познать абсолютную свободу самовыражения. А уже мы, читатели, слушатели, зрители можем принять для себя этот особый мир, созданный творцом, либо не принять. Если же говорить непосредственно об арт-терапии, то она очень многогранна. И от поставленных вместе с клиентом целей и задач зависит направление и форма работы. Таким образом, актуальным может стать применение абсолютно разных по смысловой и эмоциональной нагрузке произведений искусства.
Ирина Тева Кумар:
— Я считаю, что каждый волен находить выход собственным эмоциям и чувствам в приемлемой форме так, как поведет его свобода творчества.
Дмитрий Дагас:
— Согласен. Более того, я даже с американцами тогда спорил, когда был круглый стол по арт-терапии для ветеранов боевых действий. Тогда они говорили мне, что ветераны боль свою и страх пишут, там была такая инсталляция еще с футболками, на которых были напечатаны все эти ужасы войны. Я, наоборот, говорю, что боль ветерана, которую он напишет, нарисует, вытащит свою боль, это якорь, который его держит в этом воспоминании, боль же остается существовать.
У меня на тренингах, когда идет отжиг отработанных связей, участники как раз рисуют свою боль, обиды, унижения, неприятные моменты, все эти образы, изображения уничтожаются. Существует определенный ритуал, через который мы все это отпускаем от себя, прощаемся с этим.
Я приводил уже пример избавления от нужды, также и здесь. И самое главное, что после этого ритуала мы пишем картину определенными цветами, картину своих желаний, картину своей мечты. Именно эта картина с позитивным настроем, которая уже живет с автором, живет у него дома. Рисуют все, кто думает, что не умеет рисовать, и у всех эта картина мечты получается. Я даю дальше определенные методики, как человеку с этой картиной дальше жить по жизни.
Анастасия Матвиенко:
— Я считаю, что в мире искусства художник никому ничем не обязан. Если он, конечно, настоящий художник. Но все же нести в массы лучше прекрасное. Плохого и страшного хватает и в реальной жизни.
Сергей Опульс:
— Да, я согласен с этим. Не надо заниматься запретными чернушными делами, которыми занимались многие художники-сюрреалисты, например. Эта тяжесть передавалась зрителю напрямую. То есть от состояния художника, от его духовного и душевного мира зависит картина.
Когда я работаю над картиной, то подсознательно, видимо, слежу за тем, чтобы мои негативные мысли и эмоции в картину не проникли. Сознание же занято тем, чтобы сделать послание более понятным, собрать в единый гештальт состояние ума, размышления и материю, это выражающую.
Вопрос 5:
В США, в Чикаго существует большой музей искусства, созданного ветеранами американских войн по всему миру, начиная с Вьетнамской войны. Пару лет назад музей привозил часть своей коллекции и выставлял в музее политической истории России. Работы ветеранов войн (мало кто из них был художником до войны) производили иногда страшное впечатление, но все без исключения были одним обнаженным нервом и интенсивной эмоцией.
Считаете ли Вы, что такие работы не должны становиться арт-объектами и выноситься на публику? Необходим ли подобный музей в России?
Светлана Флоринская-Колбасова:
— На мой взгляд, такие работы вполне могут стать арт-объектами и выноситься на публику. Думаю, что создавая свои работы, ветераны стремились выразить свои чувства, сказать своё слово и хотели быть услышанными. Неужели после того, что они пережили — они не имеют на это право? Мне кажется, что имеют. Более того, сопереживание ужасам войны часто пробуждает в нас желание не допустить повторения чего-то подобного, стремление сделать мир чище и добрее.
Ирина Тева Кумар:
— Я считаю, что творчество в любой его форме является благом. В конечном итоге, человек, которому не нужно созерцать подобные работы, который не нуждается в данного рода эмоциях и толчке, никогда не будет поражен ими на столько, чтобы это наносило вред. Скорее всего, такой человек туда даже не придет. Возможно, я бы сделала это не в формате музея, а в формате психологической арт-галереи. Кстати, неплохая идея. Во Франции есть подобные галереи, где выставляются спонтанные работы авторов со всего мира, страдающие от того или иного рода психологического недуга. Почему бы и нет.
Дмитрий Дагас:
— Нам в России нужен музей творчества ветеранов боевых действий, а не музей объектов арт-терапии. Вот тогда он будет иметь смысл. Не нужно выставлять на обозрение всех глубоко личное, практически интимное переживание страданий.
Вот художник-ветеран, например, Сергей Опульс. У него также есть работы, которые он пишет с целью, скорее всего, отразить свои военные воспоминания. Ты считаешь, что такие работы не нужно выставлять в будущем музее.
Нет, ну как можно запретить человеку выражать свою добрую волю в творчестве. Это для него, наверное, не только арт-терапия. Важно для любого художника, чтобы он не просто написал картину, но чтобы ее еще и выставили, чтобы ее увидели люди. И очень важно в такой ситуации правильно ее объяснить, интерпретировать.
То есть важно правильное сопровождение по музею, ты считаешь, правильный настрой зрителей?
Да, именно. У нас привыкли просто взять и развесить все подряд, а правильнее и полезнее, когда дается соответствующее объяснение о жизни и позиции автора. То есть, даже если в творчестве ветеранов будут отражаться страшные, эмоционально напряженные вещи, но поданные правильно в сопровождении профессиональной экскурсии (возможно, даже специалиста по арт-терапии!) они сыграют свою важную роль не только для автора — ветерана, но и обязательно для неленивого зрителя.
Нужно учесть, что сейчас засилье гламура, гладенького и сладенького, красивенького. И зритель не желает думать самостоятельно, так как гламур не стимулирует думание, зритель хочет объяснения для всего, что отличается от привычной гламурной картинки. Сейчас даже появилось модное течение в визуальности — анти-гламур, потому что эти ванильно-розовые штуки уже надоели. Кто-то ищет себе произведение под свое состояние, которое может быть отнюдь не прекрасно-розовым.
Опять же нужно помнить, что восприятие произведения очень зависит от фактора наблюдателя, как в квантовой физике. Приведу и физический пример, картина два на два метра, на которой изображен ядерный взрыв. Один воспримет это как ужас и насилие, другой — как огромную энергию, мощный потенциал. То есть люди, живущие на разных вибрациях, по-разному воспринимают и произведения искусства. Надо попытаться в сопровождении и объяснениях не навязывать свое восприятие зрителям, а поощрять их к размышлениям, стимулировать думать.
Анастасия Матвиенко:
— Если это музей, позиционирующий себя как специализированный, то почему бы и нет. Проникнуться чувствами военных полезно и иногда нужно. Но вы же сами решаете, идти на такую выставку или нет. Считаете, что такое не нужно — не ходите и не смотрите.
Сергей Опульс:
— Нет, я не считаю, что подобный музей в России необходим. Потому что это искаженное и обостренное чувство собственного инвалидного состояния, которое переносится в произведения, в них вопит война, они усиливают боль тех, кто видит эти произведения, особенно, если человек сам прошел войну. Я считаю, что светлый пленэр, картины природы гораздо больше полезен для состояния душевного покоя посетителя и зрителя, чем это обостренное чувство больного сознания человека, прошедшего ужасы войны. Я считаю, что выставлять на публику такие произведения не надо, потому что они добавляют ужаса, не дают уйти от него. Наоборот, если же выставлять на публику произведения тех, кто прошел войну, то написанные в радости, в покое, светлые пленэрные вещи, которые человека осветляют, разворачивают на духовное восприятие, подъем духа, душевный покой.
В моих картинах, посвященных Афганистану, нет войны. Скорее, в картине изображается состояние уже после военного действия, после того, как бой закончился, как вертушка упала. Осмысление того, что случилось и как случилось. А то, как вертушка пошла, как горела, как дымилась, я этот факт опускаю специально, чтобы не бередить душу другим людям. Бередить душу не надо, не надо обострять остроту. Надо уходить от этой жестокой остроты и более плавно показывать состояние уже после битвы.
Вопрос 6:
Посоветуйте напоследок несколько приемов для родителей, которые хотели бы вырастить гармоничную личность? Каковы возможности совместных домашних занятий арт-терапией, которые упускают родители?
Светлана Флоринская-Колбасова:
— В вопросе о воспитании гармоничной личности, прежде всего, является создание родителями особой атмосферы: когда ребёнок растёт в любви, доброте, красоте; когда с самых ранних лет учится видеть чудо даже в мелочах. В силах родителей заронить в сердце ребёнка трепетное отношение к окружающему его миру. Поэтому во многом гармоничное развитие ребёнка зависит от того, насколько сами родители стремятся к гармонии, насколько своим личным примером, способны открыть ребёнку дверь в жизнь, наполненную радостью, активностью, стремлением любить, общаться, творить.
Ещё мне хотелось бы сейчас процитировать свое любимое изречение Пабло Пикассо: «Каждый ребенок — художник. Трудность в том, чтобы остаться художником, выйдя из детского возраста». Только задумайтесь, какая совершенно потрясающая возможность есть у каждого из нас — разделить с нашим сыном иди дочкой его фантазии, мечты, стать отчасти соавтором? Ведь для ребёнка, творчество — особый мир, и чем лучше мы сможем понять этот мир, тем ближе и доверительнее станут наши отношения с ребёнком. Но часто, на консультациях, родители признаются, что им легче быть созерцателями творчества своего ребёнка, чем активным участником, аргументируя это тем, что, скажем, не умеют рисовать/лепить/петь и пр.
Дорогие родители, не пренебрегайте чудесной возможностью сделать шаг навстречу своему ребёнку, от души импровизируйте, окунитесь в творчество без оглядки! И Вы обязательно откроете в себе, и в своих отношениях с ребёнком нечто новое — какие-то другие грани, заложенный потенциал, которые в дальнейшем сможете раскрыть в полной мере.
Ирина Тева Кумар:
— Рисуйте со своими детьми, читайте им сказки на ночь. Сказки — отличный инструмент для создания гармоничной личности, т. к. через ее сюжет можно донести до ребенка нужные знания, воспитать в нем нужные качества.
Арт-терапия поможет услышать друг друга, лучше понимать друг друга. Через арт-терапию можно общаться даже с самыми маленькими. При этом каждое занятие принесет огромное удовольствие всем членам семьи, общее дело объединит, внесет гармонию и останется «согревающим» воспоминанием на всю жизнь! А это, в свою очередь, уже само по себе терапевтично.
Если сложно определиться с занятием, посоветуйтесь с арт-терапевтом. Он в индивидуальном порядке подскажет лучшие для Вас упражнения, а также сам сможет их для Вас провести.
Дмитрий Дагас:
— Есть очень хороший метод, когда какое-то произведение искусства создается ребенком и родителями вместе. Это очень сплачивает семью, гармонизирует семейные отношения и улучшает понимание родителями ребенка. Потому что очень часто люди взрослые переносят свои стереотипы на ребенка, а он еще не в состоянии размышлять, как взрослый. Эта методика очень хороша, чтобы найти понимание ребенка, что ему нужно, почему он так себя ведет, почему оттягивает на себя внимание. Она делает семью более дружной.
Анастасия Матвиенко:
— Мне кажется, что родители очень часто рисование, лепку и создание поделок считают возможностью отвлечь ребенка, пока сами занимаются своими делами. Несомненно, предоставлять время от времени возможность самостоятельно чем-то заниматься необходимо. Но ребенок обогащается именно в совместных занятиях. Помогите ему создать что-то общими усилиями: слепить дерево, нарисовать дом. Предложите ему выбрать тему и самому решить, что будете делать вы, а что он. Пусть он сам руководит процессом и вами, пусть чувствует свою ответственность за результат. И вы сами поймете все проблемы, которые он пытается решить. Одни дети просят маму нарисовать дом, потому что они доверяют ей и чувствуют себя хорошо в своем жилье. Другие дети хотят нарисовать дом самим, показывая, что они хотят в нем что-то изменить, что их не устраивает в реальной жизни. Одним словом, творите вместе, разговаривайте и обсуждайте, обращайтесь к ребенку за советом — и он станет счастливее и гармоничнее.
Сергей Опульс:
— Я бы посоветовал совместное прослушивание и просматривание с детьми. Например, под классическую музыку, под Мусоргского — слушать его музыку, например, «Рассвет на Москве-реке» и смотреть картины с пейзажами Москвы — Серова, Поленова, Саврасова… И ассоциация музыки с живописью дает вдохновенное состояние, чувство гармонии, которое необходимо и родителям, и детям. Их сочетание усиливает резонанс. Таким образом, я полностью за современные средства мульти-медиа-презентаций и их использование в совместной с детьми творческой работе. Хорошо совместно делать подборку музыки и живописи, чтобы добиваться на выходе цельного восприятия, чтобы музыка и живопись обогащали друг друга, дополняли восприятие. Как хорошо подобранная рама к картине обогащает живопись, так и музыка обрамляет картину в звуковом пространстве.